...
Архангел-хранитель
Автор: Sgt. Malarkey
Бета: Sgt. Muck ; Mr Pond
Фэндом: Сверхъестественное / Supernatural
Персонажи: Гавриил\Сэм, Люцифер, Мэриан, Дин\Кастиэль.
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Юмор, Философия, Hurt/comfort
Размер: Миди, 58 страниц
Кол-во частей: 6
Статус: закончен
Описание:
Помните рыжую девушку Мэрин, из серии 7\17? Вам тоже показалось что она неспроста принесла Сэму шоколад?
Трейлер от Toriey
Арт от Алекс Тайлор
Часть 1 Cadmea VictoriaПусть кто-то в крыльях чашу эту мимо пронесет
Я обернусь сказать ему «спасибо»
Душа моя, куда я денусь от твоих забот
Куда я денусь от своих ошибок.
Архангел Тайного Знания.
Библейский почтальон поневоле. Второй из квартета крылатых *архистратигов, но чаще державший в руках не карающий меч, а цветы.
Собственное могущество и всеобъемлющее знание были в его руках занятной игрушкой. Судьбы мира сплетались перед хитрым прищуром его золотистых глаз в ясную картину, в которой каждая мелочь, каждый незначительный штрих имел свое место. Он видел течение времени так же просто, как движение разноцветных стеклышек калейдоскопа. Каждое событие, уже произошедшее, или то, которое только должно было свершиться, складывалось частью мозаики, именуемой "картиной мира". Задумка мироздания была гениальна и катилась по установленным рельсам, как игрушечный паровозик, запущенный капризным ребенком, который неизбежно упадет и разобьется в тот момент, когда рельсы оборвутся, наскучив создателю.
Таким было условие этой задачки, написанное огненными буквами в книге Бытия и принимающееся любым сыном Творца как непреложная истина.
И если Михаил был карающей дланью Бога, то Гавриил, скорее, был его чувством юмора.
У него было то, что могло свести с ума любого, имеющего крылья. Но только не его самого. В силу своего положения абсолютного Знания он знал, что такое свобода. Странное свойство, которым отец наделил величайшее, и в то же время самое слабое и порочное из своих творений - человека, сотворенного, как будто ради смеха, из комка глины. На его свободу можно было взглянуть как на мыло и веревку, которые любезно протягивали в последний момент. И в то же время - как на единственную возможность принять верное решение.
И такие понятия, как "выбор" и "чувства", тоже были для него не пустым звуком, подтачивая его веру в великий замысел и предначертанность всего. Он всегда мечтал стать ближе к людям, понять их. Вечные существа за все время своего существования порой не претерпевали столько моральных перипетий, сколько один ничтожный человечишка за свою крошечную жизнь. Ангелы были молчаливыми наблюдателями, не способными почувствовать даже доли того, что происходило в человеческой душе. Сфинксы, хранящие тайны, но никогда не задающиеся вопросом о смысле своих загадок. Это помогало им быть жесткими и беспристрастными судьями людских судеб.
Но привилегия ЗНАЮЩЕГО давала ему возможность сопереживать тому, что он видел. В этом была его уникальность среди братьев. Он был неправильным сфинксом с неправильными загадками.
Божественное орудие, наделенное способностью рассуждать и делать выводы. Порой он проклинал себя за то, что делал, спрашивал Отца, зачем он такой. Но отец молчал, а братья смотрели на него с непониманием. Он продолжал делать то, что должен, но внутри уже много веков зрело непростое решение.
Когда он явился во всем своем величии к юной девушке с веткой лилии в руках, его душа ликовала. Он видел свет в её взгляде, чувствовал безумную радость оттого, что в мир придет Избранный - человек, который спасет многих от страданий. А спустя тридцать три года, когда он на коленях незримо рыдал у Креста, не смея противиться вселенскому замыслу Отца, это решение проступило в его мозгу особенно ясно.
Омытая кровью праведника история человечества шла своим ходом. Папа уже не присматривал за своими детьми. Небесную канцелярию возглавляли братья- архангелы, вершившие священный беспредел во имя Высшего Замысла.
Он решился уйти. Уйти на землю, перестав быть величайшим из творений Всевышнего.
Он скрылся, приняв облик существа, не имевшего отношения к миру Отца и его творений. Того, кто самим фактом своего существования ставил шах и мат всем существующим правилам вселенной.
Роль Локи - Трикстера, вспоминая которого, смертные с чистой совестью не могли сдержать улыбки, а те, кому повезло меньше, воровато оглядываясь, надеялись, что он не придет по их душу. Того, кто планомерно нарушал предустановленный порядок, руководствуясь только личным чувством справедливости. Меняя сотни лиц, он два тысячелетия жил только по своим законам, опасно балансируя на грани добра и зла. То становился беззаботным озорником, который беззлобно и весело шутил над людьми и их мелкими страстишками, то грозным и жестоким мстителем, то внезапно примерял на себя личину древнего скандинавского бога, расплываясь в хитрой улыбке перед своей новой "семьей". Оборачивался в животное, исследуя мир с еще не известной ему стороны. Свобода пьянила и толкала его порой на неожиданные поступки. Опасные связи и странные знакомства меняли его изнутри. Даже за такой короткий промежуток времени, как пара тысячелетий, он из непогрешимого в своей святости Архангела превратился в Фокусника, вершившего справедливость не мечом и словом Бога, а щелчком пальцев, вынимая из черных дыр вселенной, как из шляпы, белоснежных кроликов с кроваво-красными глазами.
Всему, что он делал раньше, было высшее объяснение, ко всему был логический подход. Теперь и логика крошилась под тонкими пальцами. Всего лишь щелчок - и вершится именно его воля. То, что он считал верным. Опасный и непростой баланс. Но внутреннее сияние не гасло, удерживая его над роковой чертой. Он примерил на себя все состояния человечества, чтобы понять как можно больше: был трогательным ребенком, изучающим круги от первых капель дождя на воде, был тореадором, играющим со смертью ради минутного всплеска адреналина, был женщиной, ожидающей ребенка, чтобы пережить волнующий момент зарождения новой жизни.
Но история всегда повторяет саму себя. Рано или поздно свершившееся однажды, словно отпечатавшись на незримом круговороте, возвращалось, совпадая порой до забавных мелочей. Рано или поздно она, словно преступник, возвращается на место преступления. И, кажется, этот цикл существования мира людей грозил окончиться весьма зрелищно. Эффектной битвой добра и зла, по странной случайности выбравших своей ареной несчастную планету. Этакая шахматная партия, в которой люди даже не собирались претендовали на роль фигур. Даже пыль на шахматной доске чувствовала себя комфортнее и значимее.
Второго мая 1983 года на земле снова родился необычный ребенок. На этот раз без пафоса, без осознания какого-либо предназначения. В небе не зажигались новые звезды, а кактус на подоконнике роддома не плакал слезами умиления. Он даже не был первенцем. И он точно не мог вспомнить, как на третий день после его рождения, возле его кровати возник странный незнакомец с веткой лилии и, осенив благословляющим жестом, коснулся губами лба.
Гавриил наблюдал за его историей. Издалека, не вмешиваясь в естественное течение событий. Он видел, как дети лишились матери, как окончательно скатился с катушек отец в надежде отомстить за смерть любимой жены. Как два ребенка, с детства не выпуская из рук оружия, учились выживать в совсем не радужном мире, который обычно скрыт от детских глаз.
Он не хотел, чтобы его обнаружили. Ни братья, не спускавшие глаз с этой истории, ни ее непосредственные участники.
Но он ЗНАЛ, какую роль придется сыграть этим детям в истории. Как и то, что он вновь не помешает свершиться предначертанному. Не потому, что он не мог или не хотел этого сделать. Наоборот, все его существо было против еще одного поворота истории ценой чьей-то жертвы. Всезнающий каменный сфинкс был готов отдать все, чтобы стать хрупкой хрустальной фигуркой на камине. Но перед ним сразу же разворачивалась картины последствий любого его вмешательства.
И все они были одна хуже другой.
***
Прошла всего пара мгновений по ангельским меркам, а история начала разворачиваться с неописуемой быстротой.
Он позволил себе познакомиться с ними поближе, в привычной им обстановке, не выдавая свою истинную роль. Ну, конечно же, где еще познакомиться с двумя охотниками, как не прикинувшись зверем? Эти двое поразительно напоминали ему о собственной семье, о собственных братьях, которые даже не знали, жив ли он и где сейчас находится. Острое соперничество, грозившее размолвками и непониманием, и, вместе с тем, готовность без колебаний умереть друг за друга. Тем более ему хотелось проверить их связь на прочность.
Встреча вышла более чем забавной. Глядя на собственное тело со здоровенным осиновым дрыном, воткнутым в грудь, фокусник задумчиво произнес:
- Да, Сэмми. После такого ты, как честный человек, по идее, должен на мне жениться,- и расплылся в улыбке, глядя, как фантом растворяется в легком облаке.
Его, можно сказать, профессионала в своей области, самого обвели вокруг пальца двое мальчишек. Люди не переставали его удивлять.
- А все-таки вы оба молодцы, хоть и придурки, - произнес он в сторону закрывшейся двери актового зала.
И в этот момент он понял, что не останется в стороне. Слишком глубокие струны его существа были затронуты этой встречей, чтобы просто так сдать мальчишек на волю своих братьев. Быть сторонним наблюдателем было проще, чем сейчас, когда он чувствовал, как будто вместо того, чтобы любоваться аквариумными рыбками сквозь стекло, он случайно сам свалился в воду.
Внутри все замирало от осознания того, какая участь уготована этому трогательному в своем занудстве юноше. А старший брат Сэма до боли напоминал ему собственного брата - верного Отцу Михаила.
Дин не зря был его весселем. "Что было на Небе, то будет и на Земле"- снова в забавных земных мелочах воплощалась масштабная история. Верность пропавшему отцу, непоколебимая уверенность в том, что, что бы он не делал, - истина. Михаил, как и Дин, каждый свой шаг выверял, внутренне спрашивая: "а как бы хотел ОН?".
Кажется, за следующую встречу Сэм Винчестер его возненавидел. Суровые архангельские методы воспитания все-таки плохо влияют на нежную человеческую психику. Поначалу ему даже казалось забавным, насколько крепко эти двое держатся друг за друга. Параллельная реальность, которую ему под силу было создать, скрыла их от нежелательных глаз и давала простор для фантазии. Но раз за разом, пытаясь донести, казалось бы, очевидную для него самого истину, он видел в ответ лишь злость и отчаянное желание бороться. Сотни, тысячи вторников заканчивались одним и тем же. Упрямый Винчестер не хотел мириться с очевидным, насколько бы доходчиво ему это не объясняли.
- Кажется, маленький поганец скоро меня переупрямит, - подумал он тогда, обмакивая блинчик в клубничный сироп вместо кленового.
И снова осиновый кол замаячил на горизонте. Подумать только, он, Локи, - и снова оплошал перед человеком. Кажется, это ему пытались преподать урок, а не наоборот.
Глядя в полные слез глаза Сэма, он понял, что столкнулся с еще одной стороной неподвластного логике человечества. Даже зная, что его брат неминуемо умрет в ближайшее время, Сэм все равно умолял вернуть его.
Что-то внутри заставило его отойти от своей непоколебимой решимости. Кажется, люди называют это симпатией... Или может даже любовью.
Ему оставалось только признать, что упрямый юнец прав в своем неподчинении, и он сдался.
А вот итог их третьей встречи обернулся для него неожиданностью и полнейшим замешательством. На этот раз он не стал прятаться и надевать маски. Теперь роли играли Винчестеры. Пусть недолго, но по его правилам. Однако, так или иначе - все равно снова он потерпел поражение.
Стоя в круге из святого масла и не имея возможности, привычно щелкнув пальцами, снова оказаться хозяином положения, он внезапно осознал, что при всем своем могуществе он ОДИН. И всегда был один, где бы и с кем бы не находился. Зависть не свойственна ангелам, но эти двое настолько напоминали ему о том, чего он сам, во всем своем могуществе, был лишен, - о семье. Упрямо считая себя истиной в последней инстанции, он сам загнал себя в эту огненную ловушку.
Горькая усмешка скользнула по его губам. Он должен оправдываться. Говорить.
- Гавриил, ясно? Они называли меня Гавриилом.
"Я вообще-то архангел, ау! Я имел на это право, слышите?" - прозвучало в его словах.
Но вместо гневной речи разгневанного архангела получилось робкое оправдание брошенного ребенка, обиженного на собственную семью.
Никогда в жизни ему не приходилось оправдываться. Но под гневным взглядом старшего Винчестера ему пришлось произнести какое-то подобие исповеди.
Ему было безумно досадно, что он так глупо подставился. А еще досаднее было то, что ему открытым текстом напомнили том, из-за чего он сам сложил крылья. О том, что почти все его братья - отборные долбоящеры, для которых апокалипсис - как семейные разборки за воскресным ужином.
Сверху лилась вода, круг из святого масла давно погас, а он все еще неподвижно стоял, насквозь мокрый, растерянный и опустошенный, смотря им вслед.
Его назвали трусом и позорно загнали в ловушку, но желания догнать и отомстить не возникало.
****
Белобрысая стервочка - Судьба - явно тоже любила этих двоих. Но чаще в переносном смысле, чем в прямом. Поэтому, когда он увидел братьев там, где они явно не должны были оказаться, - среди его старых знакомых скандинавских богов, за милым ужином, решивших подумать над тем, что делать с такой мелочью, как Конец Света, то уже не сильно удивился. Напротив, кажется, он был рад их снова увидеть. Особенно не в роли оппонента, а по одну сторону баррикад. Что ни говори, а осиновый кол между тобой и собеседником создает некоторое напряжение в общении...
За два тысячелетия он успел привыкнуть к этим странным, циничным и жестоким существам, считающим себя богами. Но вот пойти на смерть за них его как-то совсем не тянуло. Он вообще никогда не стремился жертвовать собой. В каждой его черточке, в хитрой улыбке, в каждом жесте светилось жизнелюбие. Поэтому он, как и обычно, собирался просто дать им шанс одуматься и продолжать наблюдать со стороны, не вставая ни на чью сторону.
Братья, напротив, как будто забыв, что человеческая оболочка хрупка, постоянно шли ва-банк.
Показательно отдав богу душу, смастерив поддельный архангельский меч из консервной банки, он просто решил вытащить их всех из этого веселого местечка, но было уже поздно. У Дина, как обычно, были планы истинного камикадзе, и позорное бегство в них отнюдь не входило.
Гавриил видел все возможные итоги сегодняшнего дня. В половине из них бездыханные тушки братьев печально лежали на полу захудалой гостиницы. Где-то еще треть - что их скушают на обед его обозленные наглостью "родственнички ", пара-тройка - что им удастся спасти несчастных пленников... Но ни одного, ни одного - что эти двое оба выживут или не станут чьими-то костюмчиками.
Был один-единственный шанс, но и его итог был непредсказуем. И этот шанс требовал от него полностью изменить его политике стороннего наблюдателя. Требовал от него вновь расправить крылья и признать себя архангелом. Самому встать на пути у Люцифера и, если понадобится - убить его.
- Лучше поздно, чем никогда, верно?
Кажется, Люцифер был даже рад встрече с ним. Действительно рад был видеть своего младшего брата, даже несмотря на то, что тот, вместо семейных объятий, впечатал его в ближайшую стенку. Гавриил, может быть, даже мог его понять, но в этом поединке он боролся не за ангельское воинство, а за третью сторону. За людей. За тех, с кем он провел два тысячелетия. И конкретно за братьев. За Сэма, в конце концов. А за это стоило побороться.
Видит отец, он пытался этого избежать, но Люцифер был безнадежен в своей гордости и желании уничтожить все живое.
- Я знаю, где на самом деле твое сердце, брат, - Люцифер молниеносно развернулся, отвлекаясь от фантома, и, остановив его руку с мечом, сам вонзил его в сердце архангела.
Умирая, Гавриил, кажется, почувствовал облегчение, что его роль окончена. Что он не увидит печального финала...
****
Давно забытое прекрасное ощущение воздуха в трепещущих крыльях возвращало к реальности. Казалось, он парил в небе, но под ногами была твердая опора. На крыше небоскреба, словно на вершине мира, среди человеческого муравейника, стоял вновь рожденный Архангел.
Сквозь рваное одеяло туч просвечивал мутный огрызок луны, тая в сиянии, исходившем из-под ног, скользившем по пыльным плитам перекрытия, окуркам, забытым одинокими ночными романтиками, падая вниз, в зияющую пропасть, на дне которой реками расплавленного железа, огибая темные треугольники спальных кварталов, бьется свет фар. Медленно угасая, он поднимается выше, к холодному черно-синему небу по иглам небоскребов. Геометрически правильные оазисы зданий среди мерцающей феерии были словно карта окружавшего его муравейника человеческой жизни. Словно понятной одному ему азбукой Морзе, они рассказывали свою историю. Где-то теплым красноватым светом горел ночник над кроваткой ребенка, а напротив холодные неоновые огни освещали нелегкую работу офисного работяги, которому корпорация заменяла и семью, и жизнь. Множество параллельных, но не пересекающихся миров сосуществовали вместе, не задевая друг друга, перемигиваясь опознавательными знаками и снова расходясь, как галактики Млечного Пути.
Мир под его ногами выглядел весьма прозаично. Совсем не похоже на то, что все накрылось апокалиптическим медным тазом.
Видимо, выступить на бис его братьям все-таки помешали. Сложив крылья, словно одинокий альбатрос, он уселся на край крыши, болтая ногами.
- О... Из моих пернатых собратьев в пределах этого шарика остались только птички… Тем, кто рангом повыше, почти всем подпалили крылышки. Ну, по крайней мере, всем тем, у кого было лишние четыре пары.
Он поднял правую руку, и на его тонкий указательный палец приземлился небольшой белый голубь с веточкой в клюве.
- Ну, привет, курица. Выглядишь потрепанным, - птица встрепенулась и впилась ногтями в палец.
- А ты старомоден, однако. Со времен Ноя таскаешь один и тот же кустик. Самому не надоело?
Пернатое нечто флегматично уронило веточку, которая, вспыхнув, упала на подоконник десятью этажами ниже за считанные секунды.
- Благословение на халяву? Ты б ее, что ль в другом месте выкинул... Бедным смертным теперь тройню воспитывать...
Птица снова впилась ему в палец.
- Эй, тебя что, не кормят? - Гавриил бесцеремонно стряхнул птицу с руки. - Полегче, если не хочешь стать святым попугайчиком!
С легким шорохом крыльев птица приземлилась на плечо архангела, дотрагиваясь до виска, электрической иглой пронзая сознание.
Перед глазами мелькают образы того, что он пропустил. Последнее, что он помнит, - острое лезвие меча под ребрами и слезы на глазах старшего брата. Брата, который одной рукой поддерживал его за плечи, а другой пронзал смертельным оружием. Кажется, последнее, что он почувствовал, было это острое несоответствие между любовью и смертью.
- Нет, нет, без электрошока, пожалуйста. Помнится, после нашего последнего тесного общения я отправился учить поэзии неандертальцев... - Ангел нежно взял голубя за крылья и пересадил на плечо.
Внезапно голубь белым теннисным мечиком, рухнул вниз, в темноту. Гавриил растерянно развел руками,- Эй, ты куда?
Спустя буквально минуту птица, тяжело рассекая воздух , появилась перед ним. В клюве болталась яркая книжица непрезентабельного вида со следами зубов в нескольких местах.
- Азбука? Вот так всегда - грабим карапузов во имя великих целей. Ладно...
Голубь приземлился на бетонные плиты и, придавив книжку розовой лапкой, деловито перевернул несколько тяжелых картонных листов, остановившись на яркой странице с неестественно дружелюбной зеленой змейкой и буквой S. Вытянув шею как можно длиннее, птица показательно попрыгала на картинке, а потом, пискнув, плюхнулась на спину и, пару раз вздрогнув лапками, замерла.
Гавриил присел на корточки рядом с голубем и в замешательстве провел рукой по волосам.
- Похоже, кто-то хочет припомнить мне мое чувство юмора, да? – птица, не шелохнувшись, продолжила лежать кверху лапками.
- Хорошо, будем играть по твоим правилам, согласен. Значит, S, да?
- Снег, свет, сэндвич, секс… - он закашлялся. - Нет, это не из этой оперы, извини...
Птица нетерпеливо подскочила, перелистнув еще несколько страниц. С открывшегося разворота на него понуро взирал огромный Лось. Тут его осенило.
- Сэм!
Голубь подскочил и как китайский болванчик затряс головой. Потом снова картинно плюхнулся лапками кверху.
- Исчерпывающе.
Гавриил поднял книжку с пола и на мгновение задумался.С одной стороны, ситуация выглядело донельзя комично. Белый друг у его ног старательно делал вид, как будто подбирает что-то.
На самом деле возвращение к этой истории тупой болью отдавалось где-то внутри. С неба заморосил редкий дождик, капая на яркие страницы книги, которую он все еще держал в руках. Казалось, будто бы из глаз нарисованного Лося потекли слезы.
Сэм жив. Ради того, чтобы поплакать на похоронах его бы не вернули в этот мир. Но, судя по всему, находился близко к тому ,что так красноречиво пыталось изобразить пернатое.
Внезапно яркая обертка возникла перед его глазами, выводя из забытья. Несносная птица где-то добыла конфету и теперь зависла прямо над его головой на расстоянии вытянутой руки. Ангел машинально потянулся следом, но голубь, ловко увернувшись, поднялся выше, словно приглашая следовать за собой.
Встрепенувшись всеми тремя парами крыльев и, легко оттолкнувшись носками ботинок, Гавриил взмыл в ночное небо, попутно хорошенько закружив своего крылатого проводника в потоке ветра, так что тот выронил трофей.
Отточенным жестом поймав шоколадку у самого края крыши он, довольно усмехнувшись, положил ее в карман.
-Эй, я все понял, но это было лишним! Вставать между мной и сладким - заведомо безнадежная затея, дружок. Веди!
Птица, окутанная слабым белым сиянием, как проблесковый маячок в ночи понеслась вперед, с не свойственной голубям скоростью. Но если учесть, что это был не голубь, а древний Дух, то все было вполне естественно.
Гавриил еле успевал за сверкающей белой точкой. Похоже, они направлялись к окраине города. Спальные кварталы перемежались частным сектором и маленькими уютными домиками,утопавшими в зелени.
Его проводник, между тем, начал резко снижаться, кругами теряя высоту над старым, геометрически правильным зданием, окруженным колючей проволокой. Окна мутно светились сквозь решетки.
-Винчестера таки накрыли за махинации с кредитками?- промелькнула шальная мысль.
Голубь Вифлеемской Звездой завис рядом со входом внутрь.
Ангел мягко коснулся ботинками земли в указанном месте, складывая три пары огромных крыльев за плечами. Спустя несколько секунд, постепенно бледнея в тусклом свете фонаря, они и вовсе исчезли. А их обладатель из грозного архангела мгновенно превратился в улыбчивого человека небольшого роста и в смешных белых кроссовках. Словно пробуя землю на прочность, он слегка подпрыгнул на месте и танцующей походкой подошел к вывеске рядом со служебным входом.
Государственный госпиталь Северной Индианы
Психиатрическое отделение
Он присвистнул, жестом подманивая растрепанную белую птицу, недовольно нахохлившуюся на карнизе.
-Вот что бывает с людьми,которые спасают мир чаще рекомендованного Минздравом количества раз.
Птица не шелохнулась в ответ на его призыв, а потом и вовсе, с легким скрипом покинув металлический карниз двери, взмахнула крыльями и унеслась в ночное небо.
-Стой, вернись, несносное создание! - Гавриил даже подпрыгнул ей вслед, словно пытался поймать. Но проводив глазами исчезающую в пасмурном небе белую точку недовольно пробормотал.
-Все равно, где Папа ты не признаешься, даже если тебя заживо ощипать...
Не теряя драгоценного времени, он щелчком пальцев открыл замок на служебной двери и вошел внутрь здания. Терпкий,лекарственный запах сразу же ударил ему в ноздри, заставляя поморщиться. Дежурная медсестра мирно дремала за столиком ,что не удивительно в этот предрассветный час. Впрочем, его это не сильно беспокоило, все равно для нее он был незрим, как и для большинства смертных. Поток холодного ветра из открывшейся двери уронил вазу с засохшими хризантемами, и она с хрустальным звоном рассыпалась по полу, нарушая гробовую тишину. Пару раз мигнул неяркий свет настольной лампы. Девушка в белом халате встрепенулась и стала торопливо убирать осколки с пола.
В этот момент Гавриил уже стоял около высокого шкафа с бумагами в кабинете главного врача, вытянувшись на цыпочках и придерживаясь руками за верхнюю полку, бегло пробегал взглядом корешки папок в поисках заветной "S"
Наконец его взгляд натолкнулся на нужный документ, и он во мгновение ока оказался в его руках.
"Государственный госпиталь Северной Индианы
Психиатрическое отделение
Паспортные данные: Сэм Смит, 29 лет, Портленд, Орегон. Родственники неизвестны.
Поступил на отделение в ночь на 20 июля как пострадавший при дорожно-транспортном происшествии, первичный просмотр проведен в приемном покое Государственного госпиталя Северной Индианы и переведен в психиатрическое отделение утром 21 июля в связи с явными нарушениями сна и психических функций. Предварительный диагноз – депривация сна без видимых психических патологий
Жалобы больного: постоянные головные боли, гиперакузия, галлюцинации, расстройства зрения.
АНАМНЕЗ
Отстутствует в связи с неподтвержденной личностью.
ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
Ориентирован в личности, называет себя по имени, ориентирован в пространстве в пределах названия штата. Отказывается признавать любые психические нарушения, кроме видимого нервного возбуждения, вызванного отстутствием сна. Длительность бессонницы не установлена. Агрессивен, находится в состоянии повышенной раздражимости и не в состоянии контролировать вспышки гнева. Отказывается сообщать что-либо о своей семье. Не идет на контакт.
ВОСПРИЯТИЕ: агнозии и синестезии не обнаружено, возможны вербальные иллюзии, наличие парейдолии не установлено, предполагаются псевдогаллюцинации религиозного содержания, о причинах и картинах увиденного говорить отказывается. Осознает собственную личность и помнит произошедшее с ним до момента аварии. Замечены объективные признаки галлюцинаций. Смотрит в пустое пространство и периодически неестественно содрогается, как будто в его понимании кто-то пытается к нему прикоснуться.
ВНИМАНИЕ: не в состоянии сосредоточиться.
ПАМЯТЬ: воспоминания сохранены, способность запоминать новую информацию подтверждена.
МЫШЛЕНИЕ: видимых нарушений мышления не обнаружено. Не заторможено, соответствует возрасту и интеллекутальному развитию.
ИНТЕЛЛЕКТ: уровень интеллектуального развития соответствует возрасту.
ДВИГАТЕЛЬНО-ВОЛЕВАЯ СФЕРА: агрессивность, скрытность, раздражительность, чрезмерное напряжение, нежелание идти на контакт не только с врачами, но и обсулаживающим персоналом.
НАРУШЕНИЕ ИНСТИНКТОВ: отказ от пищи, импульсивная агрессивность, стремление к разрушительным действиям, безотчетный страх, тревога, излишнее отрицание любого изменения в окружающей среде.
НАРУШЕНИЕ МИМИКИ, ПАНТОМИМИКИ, РЕЧИ И ДВИЖЕНИЯ: равнодушно и временами разгневанное выражение лица, напряжение лицевых мышц и замороженная мимика лица, отсутствуют естественные жесты при общении, речь громкая, резкая, на повышеных тонах, движения лишены плавности, замечена неуклюжесть, невнимательность по отношению к предметам на своем пути, эмбриональное положение тела на протяжении всей ночи.
ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ СФЕРА: несоответствие эмоций содержанию представлений, объективной ситуации и поведению больного, потеря интереса к происходящему, беспричинные вспышки гнева, вероятно, в том числе направленные на самого себя.
НАСТРОЕНИЕ: злобное, напряженное.
НЕВРОЛОГИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
Без очаговой симптоматики.
СОМАТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ
Множественные гематомы, возможно легкое сотрясение мозга, вывих запястья после ДТП. Рентген выявил перелом дух нижних левых ребер и трещину в третьем правом. Патологий при дополнительном обследовании обнаружено не было.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Предварительный диагноз – интоксикационный психоз, связанный с многократным превышением дозы наркотических снотворных средств, выведенных из организма на 70%. Неподтвержденный синдром психического автоматизма, связанный с присутствием иной силы, управляющей телом больного. Тенденция к переходу депривации сна к инсомнии отсутствует путем безмедикаментозного лечения отсутствует. Оснований для диагноза раздвоения личности не обнаружено. Больной полностью ориентирован в собственной личности, скрытен и стремиться побороть самого себя, часто не замечает происходящего вокруг и находится в постоянном напряжении. Признаки шизофрении отсутствуют. Повторный осмотр назначен на 14 сентября 2011 года."
Гавриил растерянно перечитал историю болезни несколько раз. В том, что это именно Сэм, сомнений не оставалось. Он все еще жив, дышит, он пережил все то, что ему выпало назло Судьбе.
Ангел буквально кожей чувствовал его присутствие рядом. Словно частые и неровные удары метронома в висках отдавался чужой пульс. Он не чувствовал себя готовым увидеть его сейчас ... В таком состоянии.
Кинув папку на стол, он решительно направился в конец коридора, к одной из одинаковых зарешеченых дверей. Казалось, он считал каждый шаг по старым фаянсовым плиткам пола, отделявший его от Сэма. Десять , одиннадцать,двенадцать... Когда оставалось полшага, он остановился, прислушиваясь к себе.
Нет, он здесь явно не для того, чтобы просто смотреть. Он пришел помочь. И он сделает это.
Дверь в палату слегка приоткрылась, как от сквозняка,когда ангел проскользнул в нее. Здесь запах лекарств был еще сильнее, и к нему примешивалось что-то душное и сладковатое. Ангел поднял глаза и столкнулся с невидящим взглядом Сэма, который, раскачиваясь из стороны в сторону, сидел на кровати, несмотря на глубокую ночь. Небольшая борода, несколько ссадин на лбу, волосы, которых давно не касался парикмахер.И глаза. Глаза, от которых Гавриила пронзило острое чувство дежа вю. Когда-то он уже видел эти глаза. Видел немногим больше, чем две тысячи лет назад, незримо стоя на коленях на вершине Голгофы, среди обезумевшей толпы, не понимавшей, что перед ней вершатся дела Господни.
Ангел инстинктивно опустился на колени, вернее даже упал, потому что ноги предательски отказывались его держать, и вновь столкнулся глазами с Сэмом,который не мигая смотрел в одну точку. Ни безумия, ни злобы, ни страха, не читалось во взгляде. Только смирение и бесконечная усталость.
Не смея поднимать глаз,ангел привычным благословляющим жестом дотронулся до горячего лба. Ничего не произошло. Ни чудесного исцеления, вообще никаких изменений.
Еще раз, второй, третий, Благословение уже больше походило на жест отчаяния. Ангел встал, положив обе руки на виски Сэма и сосредоточился. Внезапно он словно почувствовал адское пламя, лизавшее его ноги, и вспышка света затмила сознание. Он ясно увидел голубые глаза младшего брата, в которых отражалась несвойственная ему фанатичная одержимость. Белая вспышка снова сменилась адским огнем, сквозь который он расслышал пугающе знакомый торжествующий смех. Того, по чьей вине он сам отправился в небытие.
Отшатнувшись, он выдохнул,
-Кас.. Вот уж не ожидал, что это сделаешь ты.
Затем он, внутренне радуясь тому что незрим, осторожно, как до иконы, дотронулся губами до лба несчастного парня.
-Взять твой крест может лишь возложивший его на тебя. А твоя задача - продержаться.
Часть 2 Fortuna caeca est(судьба слепа)
Fortuna caeca est
Девочке шесть лет, у нее копна непослушных рыжих кудряшек, огромные прозрачно-голубые глаза и вздернутый носик.
Она еще очень мала, но задумчивый взгляд выдает в ней способность видеть и запоминать.
На ее памяти было многое. Она помнила красивую женщину с толстой косой, от которой пахло пирогом и корицей. Женщину, у которой были невероятно теплые руки и звонкий веселый голос.
Ее звали Мама. У нее было много имен, но для нее она была просто Мама. Маленький рулевой их семейного корабля. По вечерам, когда вахта заканчивалась и штурвал переходил к папе, она превращалась в большого, смешливого ребенка, который еще сам не наигрался в куклы. А если выбрать момент, то можно было исхитриться и вытащить из кармана ее ситцевого халата шоколадку, которая почему-то все время там оказывалась. Мама варила какао, по вечерам приносила его на маленький столик у кровати и ставила на белую кружевную салфеточку вместе с круглым овсяным печеньем. А потом еще долго сидела с книгой на краешке кровати.
Папа был их капитаном. Широкоплечим, высоким, с бородой, как и полагается настоящему капитану. Он громко говорил, даже шепотом, смеялся басом и чихал от яркого света. А еще плохо притворялся Сантой.
Мэрин очень любила засыпать в каких нибудь неожиданных местах, чтобы папа, аккуратно, словно китайскую вазу отнес ее в кроватку, при этом она незаметно приоткрывала один глаз, чтобы посмотреть с какой важностью и осознанием собственного величия он это делал. Наверняка капитан дальнего плавания с не менее гордым видом мог бы стоять у штурвала.
Еще был Мэтт. Старший брат. Не по годам серьезный, с такими же, как у нее, глазами и тихим доверительным голосом, который так успокаивающе звучал по вечерам, когда он сидел около ее кровати и рассказывал о том как много на небе звезд, и что даже до самой близкой из них лететь миллиарды лет.
Всего 4 года разделяли их, но он все равно казался Мэрин очень взрослым.
А потом все изменилось, буквально за один день. Осыпались листья у цветов на подоконнике, яркие картинки в любимой книжке перестали улыбаться, даже снежно-белые занавески на кухне стали казаться бессмысленно-серыми. В этот день мама не вернулась домой. А с утра раздался телефонный звонок, ответив на который, отец за несколько секунд стал старше лет на десять и, впервые оставив их с братом совсем одних, пошатываясь, словно забыв порядок движений в каждом шаге, вышел из дома.
Ее нашли в другом городе, в котором она неизвестно как оказалась, посередине пустыря, со смертельным ранением в грудь. И кто-то будто бы шутки ради нарисовал за ее спиной два огромных крыла.
Все потеряло свое прежнее значение, какой-то тайный стержень их жизни сломался, превращая течение событий в раздельные несвязанные между собой действия.
Смешно и неумело отец завязывал бантики в непослушных волосах дочери и варил суп, похожий на остатки кораблекрушения, роняя на пол ложки, неуклюже опускался за ними, обязательно теряя по пути что-нибудь еще.
И однажды , когда в очередной раз нашаривал упавшее куда-то под стол мыло, он почувствовал у себя на плече маленькую теплую руку. Мэрин как-то не по детски посмотрела ему в глаза, смахивая с щеки что-то незаметное.
-Папа,ты весь испачкался! - она еще раз провела рукой, на этот раз по его волосам.- Наверное, теперь я буду мамой, верно? Вы же мужчины, вам нужна женская рука в доме!
Отец рассмеялся, привлекая к себе серьезное рыжеволосое создание.
-Мэр, ты еще ма-а-аленькая! - девочка нахмурилась еще сильнее, и, удобнее устраиваясь на его колене, быстро поцеловала его в лоб.
-Хотя, впрочем, ты вполне можешь помочь мне приготовить омлет...
Мэрин с недетской основательностью взялась за хозяйство, и, смотря как она, подставив маленькую табуретку, специально сделанную братом, чтобы дотягиваться до плиты, отец грустно улыбался, думая, что наконец-то жизнь входит в привычное русло. Со временем она даже научилась готовить что-то серьезнее омлета с помидорами, уже деловито собирала брату обед в школу.
А по воскресеньям ее рыжую головку можно было увидеть в церковном хоре. Пожилые прихожанки лишь укоризненно вздыхали, вспоминая, как накануне она с визгом молодого поросенка гоняла их цыплят.
Мэтт опять смотрел в свой телескоп поздними вечерами, и снова на маленькой тумбочке у кровати стояла большая белая чашка с какао.
Ступая по гулким плиткам дорожки, ведущей к дому отец видел сквозь освещенные окна террасы, что дома его ждет семья. А за ними худой, долговязый мальчик аккуратно, словно сокровище, обнимал одной рукой сестру, смотря на нее практически влюбленным взглядом глубоко посаженных глаз, а Мэр дремала, облокотившись на спинку кресла. Яркая косынка сползла на глаза, а из рук выпало неоконченное домашнее задание. Дверь отворилась с тихим скрипом, впустив главу маленькой семьи. Мэтью, обернувшись, быстрым жестом приложил палец к губам.
И, как когда-то в прошлой жизни, сильные руки отца подхватили Мэрин и аккуратно перенесли в неразобранную кровать. Брат поднялся следом, выбирая, куда наступить,чтобы доски пола не скрипели. Неуклюже укрыв сестру снятым со своей постели клетчатым пледом с кистями, он погасил свет и такой же кошачьей походкой спустился вниз, подбирая с пола яркую тетрадь. Он приложил руку ко лбу, закусил карандаш и, придирчиво сравнивая почерк, продолжил выводить аккуратно написанный текст.
****
Credo in unum Deum Patrem omnipotentem
Credo in unum Deum Dominum Jesum Christum
Credo in unum Deum Spiritum Sanctum
Credo in unum Deum Amen.
Голос улетает куда-то выше золоченых труб органа, к цветным сводчатым витражам, теряясь под куполом, среди полупрозрачной дымки.
Мэтт поднимает глаза над клавиатурой и стопкой нот и три раза стучит пальцем по крышке, обращая на себя внимание.
- Эй, сейчас уже лучше! Только пожалуйста не набрасывайся так на первое "ля" . Не марш же поешь!
И, набрав дыхание в легкие, чисто и правильно символ веры зазвучал в старой деревенской церкви.
Педали слегка скрипели под ботинками брата, когда он осторожно, словно боясь оступиться переключал регистры.
- Ты придираешься! - девушка нетерпеливо переступила с ноги на ногу. - Мы уже час репетируем!
- А может мне просто нравится тебя слушать? Об этом ты не подумала?
Мэрин, недолго думая, обрушивает на голову брата увесистый катехизис.
- А то, что мне еще весь вечер сидеть с тремя сорванцами миссис МакНамара, ты не подумал? Я обещала, а мне еще писать к понедельнику доклад по биологии!
Мэтт смешно, так же, как она, морщит нос, уклоняясь от тяжелой книги.
- Так и быть, тряхну стариной, напишу его за тебя, идет?
- Ой, прямо-таки сразу стариной, ты школу совсем недавно окончил. И давай ты лучше усатым нянем поработаешь, а я, пожалуй, сама поведаю миру захватывающую историю вакуолей и инфузорий-туфелек.
Не давая брату возможности возразить, Мэрин шустро проскальзывает между рядами длинных скамеек.
- Ээй, сама ты вакуоль! РЫЖАЯ! И у меня нет усов!
-Так отрасти, старина! Давно пора!- слышен ответ откуда-то со стороны выхода.
Старые мраморные плиты гулко звенят под каблуками туфель. В стене темного перехода, закатный солнечный луч, осторожно, словно пробуя, подсвечивает белую мраморную статую. Перебирая яркость, создавая иллюзию, что холодное мраморное лицо оживает, а волосы приобретают такой человеческий светло-русый оттенок.
Ощущение пристального взгляда откуда-то со стороны заставляет девушку обернуться, но взгляд сталкивается лишь с застывшей улыбкой сияющего мраморного ангела, который как будто смотрит прямо на нее. Мэр сделала несколько осторожных шагов, словно боясь спугнуть ощущение.
- "Gabriel archangelus", - шепотом прочла она надпись у подножия.
- Гавриил, значит, - сама не зная почему, Мэрин обратилась к статуе. - Ты какой-то слишком веселый для архангела.
Ангел молчал, глядя на нее с хитрым прищуром, а тонкие губы были сложены в совершенно несвойственной ангелам самодовольной улыбке.
Уже направляясь в сторону выхода, Мэр заметила несколько ярких фантиков: сквозняк из прохода закружил их, словно играя...
****
Золушка слишком быстро бежала со ступенек ее детства, так быстро, что потерянная прозрачная туфелька не осталась лежать в ожидании принца, а фонтаном острых хрустальных брызг хлынула под ноги.
Добрый Бог забыл о своей доброте создавая ему одному понятную сюжетную линию. И в странной игре, перебирая человеческие жизни, решил, что еще одна из них пришла к логическому завершению.
Это был вечер ее семнадцатилетия. Почти обычный вечер, за исключением того, что уборки, даже после немногочисленных гостей сильно прибавилось. Отец дремал в кресле, на веранде, периодически открывая глаза, с беспокойством поглядывал на дорогу, ведущую из города. Мэр, тоже иногда выходила, вглядываясь в темноту, но перекинувшись парочкой успокаивающих слов с отцом, возвращалась к уборке. На столе остывал чай. Телевизор бросал цветные блики на стены, но его никто не смотрел. Он жил своей электронной жизнью, создавая ощущение присутствия.
Смахнув последние пылинки и поставив чайник на плиту, девушка опустилась на стул, разглядывая собственное отражение в стеклах серванта. Темно-синее атласное платье выгодно сочеталось с огненным цветом волос, а немного нескладная фигура все равно выглядела очень мило, особенно на фоне мелькавших на ТВ анорексичных моделей. "Моделей человека", как называл их иногда с усмешкой брат, а отец поучительно кивал головой, выдавая не к месту фразу
- На таких как ты, Мэрин, женятся, а с ними, - он показывал куда-то в пустоту пальцем,- гуляют по клубам!
При слове "женятся" брат почему-то мрачно замолкал, а Мэрин краснела. Было уже двое кандидатов, но как-то все глупо с ними вышло. Один пел ей под окном серенады, за что схлопотал картошкой по шляпе (она прилетела откуда-то с верхнего этажа дома, и Мэр подозревала чьих это рук было дело, но, признаться, была даже благодарна за это). А второй банально подрался с Мэтью за наглую попытку слишком вольно обнять его драгоценную сестрицу за талию. После пары синяков он и близко подходить к ней боялся. Мэтт, сердито огрызнулся вместо извинения:
- Разве настоящую любовь спугнет пара подзатыльников?!
На том вопрос и закрыли.
Меж тем окончательно стемнело, стрелка часов приближаясь к 11, а брат так и не возвращался, хотя обычно в это время он уже тайфуном врывался в дом, бросая сумку на диван и набрасывался на приготовленный Мэр ужин, попутно громко рассказывая о том, что сегодня веселого случилось в колледже.
Чайник на плите громко засвистел, извещая о том, что он наконец-таки закипел. Девушка нехотя поднялась со стула, и только щелкнула выключателем, как вместо какой-то очередной мелодрамы на экране телевизора появилось встревоженное лицо ведущего экстренных новостей.
"Страшная авария на местной трассе ------------ произошла буквально несколько часов назад. Водитель грузовика заснул за рулем и врезался в рейсовый автобус, задев так же несколько легковых автомобилей - водитель грузовика погиб на месте. В результате столкновения возник пожар, есть погибшие и раненные. Пострадавшим оказывается помощь, в ближайшее время они будут доставлены в областную больницу".
На экране мелькали отблески пожара в полумраке ночи, покореженные машины и сосредоточенные лица медиков, помогавших раненным. Среди прочих лиц, ей показалось, что она увидела брата, лежавшего на носилках, которые торопливо поднимали в машину скорой помощи. Она была почти уверена, что это он. Тем более, что именно этим рейсом брат обычно возвращался из города.
Мэр несколько секунд сидела, как вкопанная, осознавая произошедшее. В голове как будто кто-то посторонний, независимо от общего ощущения паники, сформировал четкий план действий. Девушка со спокойным лицом поднялась наверх, собрала деньги и документы, скрупулезно проверяя, все ли она взяла. Одела пальто прямо на легкое платье, перекинула через правое плечо сумку со всем необходимым и вышла на веранду. Отец уже спал в кресле, укрытый пледом. Какое-то странное предчувствие, больше похожее на неуверенность в том, что происходит, подсказывало ей не будить его. Вдруг она ошиблась, а подобные новости обычно не прибавляют пожилым людям здоровья... Взяв со столика карандаш, которым до этого разгадывали кроссворд, она размашистым почерком написала: "Папа, я уехала за Мэтти в город, позвоню позже, ужин в холодильнике, Мэр", - и положила записку прямо на открытую книжку.
Ночной воздух действовал отрезвляюще, снимая первоначальный мандраж, как будто остужая голову.
- Может все не так страшно, может быть это просто царапина, а возможно она вообще обозналась, - успокаивающие мысли птичками стучались к ней, пока она ждала машину в нужную сторону. Попутка нашлась довольно быстро, благо ехать до города было всего минут 40. Местный фермер, глядя на ее расстроенное лицо, не задавал лишних вопросов, и даже отказался от денег за проезд, высаживая ее на пустынном перекрестке около города.
Остаток дороги она прошла пешком, периодически сбиваясь на бег, но быстро уставала и ,хватая холодный воздух ртом, переходила на шаг. Где находится медицинский центр, Мэрин знала прекрасно, еще детьми их водили сюда к стоматологу, на обратном пути заворачивая в парк аттракционов. Кстати, а вот и он. Большие, яркие ворота казались какими-то несуразными, а клоуны, нарисованные на них, пугали.
Перед самым входом в ярко освещенное здание больницы девушка остановилась, поправляя одежду.
-Боже, я, наверное, выгляжу как будто только что сбежала с выпускного бала, - зачем-то укоризненно сказала она себе и уверенными шагами поднялась по ступенькам.
Сестра на ресепшне быстро печатала, попутно сверяясь с кем-то по телефону. Имена, фамилии, номера историй болезни... Кажется, она приехала по адресу. Телефон с легким стуком встал на свое место, и она услышала уставший голос, на этот раз обращенный к ней.
- Родственница?
- Да.
- Имя, фамилия.
- Мэтью, Мэтью О 'Брайан, 23 года.
Отблески экрана отражались в очках медсестры, когда она проверяла картотеку.
- Такого имени нет в списке, к сожалению, - она подняла глаза, подслеповато щурясь над дужками очков.
Мэр опустилась в кресло, растерянно озираясь по сторонам. Люди вокруг чего-то ждали, разглядывали плакаты на стенах или куда-то быстро шли по своим делам, а она выпала из круговорота событий с ощущением странного облегчения. Уже почти было развернувшись к выходу с тревожными, но такими обычными мыслями о том, как ей теперь добираться до дома, она почувствовала, как ее аккуратно подхватили за локоть. Пожилой доктор в синем халате, как-то слишком пристально разглядывал ее лицо.
- Девушка, вы кого-то ищете? -он склонил голову, ожидая ответа
- Да, брата. Но мне только что сказали, что его нет в списке!
- Вы только не переживайте, пожалуйста, но не все, кого сегодня привезли были в состоянии назвать свое имя или имели при себе документы, а ваше лицо мне смутно напомнило одного пациента...- доктор говорил сбиваясь, быстро проговаривая слова, как будто боялся, что он будет понят неверно.- Вы не пройдете со мной?
-Куда? - Мэрин прислонилась к стене, чувствуя, как сознание куда-то уплывает то ли от усталости, то ли от продолжительной пробежки.
- В реанимацию. Может быть, я знаю,кого вы ищете.
Как будто в тумане ей помогли снять пальто и надели белый халат. Пальцы предательски не слушались, торопливо застегивая маленькие пуговицы на нем.
Она даже не поднимала глаз от аккуратных плиток на полу, зачем-то стараясь попасть туфелькой точно в центр, и считала шаги. Ей казалось, что если она начнет думать, то закричит, или упадет в обморок, а она была обязана сохранять самообладание, все еще надеясь, что это ошибка, и брат с отцом уже ищут ее дома.
Но взгляд сквозь стекло крайней палаты заставил ее, коротко вскрикнув, броситься к закрытой двери. Это был Мэтт. Вне всяких сомнений. Кислородная маска закрывала лицо, но сбившиеся рыжие кудри она бы узнала из тысячи. Ее, аккуратно придерживая за плечо, отвели в сторону. Доктор, привычным жестом откупорив нашатырь, без каких-либо предисловий сунул ей под нос. Видимо, эту нехитрую процедуру ему сегодня пришлось проделать не раз.
- Это ваш брат?
- Да, да это он, - Мэр задыхаясь отвела его руку от лица. - Его зовут Мэтт О 'Брайан, что с ним случилось? Можно мне к нему!?
- Тихо, тихо, юная леди, а то вам самой понадобится доктор. Состояние вашего брата пока стабилизировалось, но никаких гарантий я не даю. Молодому человеку очень не повезло, он сидел на переднем месте. При столкновении ему оторвавшимся поручнем повредило обе почки. Состояние тяжелое, но он пока стабилен. В сознание не приходил. Я думаю, вам можно пройти к нему, но перед этим вам стоит самой немного прийти в себя,- доктор медленно развернулся подзывая жестом проходящую медсестру. - Пять кубиков диазепама юной леди за мой счет, и можете запускать ее в палату.
Мэр, казалось, не замечала, как руку выше локтя перетянули резиновым жгутом, вяло подвигала пальцами в ответ на просьбу медсестры. Ее взгляд был устремлен только в одну сторону - за синеватое стекло палаты, где среди незнакомых приборов, датчиков и трубок лежал ее брат. Он никогда не болел и даже практически не простывал. Тем более это зрелище выглядело каким-то до нереальности абсурдным. Легкий укол в вену на сгибе локтя , и спустя пару секунд внутренняя дрожь начала утихать, уступая место апатии. Внезапно захотелось перестать двигаться, лечь и уснуть прямо здесь, наплевав на все существующие правила.
Несколько минут ей дали посидеть с закрытыми глазами, а потом все тот же пожилой доктор подошел, шелестя полами халата, и даже не открывая глаз девушка узнала его по терпкому запаху нашатырного спирта.
Он даже ничего не сказал,жестом приглашая ее следовать за собой.
Дверь открылась, пропуская ее в маленькую палату, наполненную непонятным оборудованием, на большом экране в изголовье тонкая зеленая линия неровными зигзагами на черном фоне вычерчивала нить кардиограммы. Мэр знала, что пока она движется - надежда есть. Пару секунд она стояла, не двигаясь, даже не понимая, что их оставили наедине.
Мэтт выглядел очень плохо, губы практически побелели, а кожа приобрела странный желтоватый оттенок. Ссадин, порезов и еще каких то характерных для автокатастрофы повреждений практически не было. Создавалось впечатление, что он давно и тяжело болен. А ведь еще с утра он был абсолютно здоров и улыбался, обнимая ее на прощание. Говорят, в таких случаях срабатывает интуиция, и глядя вслед человеку хочется крикнуть ему: "Остановись!". Что появляется какое-то смутное беспокойство... Так вот, этого не было в тот день. Происходящее, с его резким запахом, странными звуками больницы и резким белым освещением смахивало на дурной сон. Тем более мысли путались, как будто цепляясь одна за другую, видимо, под действием успокаивающего.
Мэр подошла к кровати и медленно, как будто сомневаясь, взяла брата за тонкие пальцы. Не потому, что это было необходимо или ей этого хотелось, она совершенно не представляла себя в подобной ситуации, а в фильмах так почему-то всегда делали. Наверное, это какой-то важный ритуал, подумала она, крепко сжимая его руку.
У него были пальцы прирожденного пианиста, длинные, точеные с коротко стриженными ногтями, чтобы не мешать игре. Ее всегда удивляло, как он мог совмещать в себе две эти грани. Тонко чувствующего музыканта, способного часами просиживать за нотами и мальчишки -сорванца, не признающего никаких правил.
Не замечая стоящего в углу кресла, Мэрин опустилась на колени, положив голову на сложенные на кровати руки и отключилась. Просто и без снов упала в темноту.
Прошло, наверное, совсем немного времени, и то ли затекшие ноги, то ли ощущение того что кто-то перебирает ее волосы заставили открыть глаза.
Мэтт очнулся. Он смотрел на нее, не пытаясь ничего сказать. И смотрел так, что ей от одного взгляда стало страшно. Казалось, он был совсем не здесь, с ней рядом в палате, а где-то по ту сторону реальности. Он даже не моргал.
-Мэтти, все хорошо, я здесь, - Мэр произнесла эту фразу будто бы под чью-то диктовку. На самом деле слова "Все хорошо" казались ей лицемерными..
-Мэрин, рыжая моя, - он тяжело подняв руку убрал от лица кислородную маску. Похоже, это он пытался ее успокоить. - Я так и не сделал тебе подарок. Он дома в гараже, за большим синим ящиком, найдешь, верно?
-Найду. А лучше сам найдешь, когда мы вернемся.
Брат попытался кивнуть в знак согласия, но внезапно тяжело задышал, судорожно сжимая пальцами ткань пододеяльника. Приборы резко и противно запищщали, сначала тихо, а потом сильнее, подавая сигнал о том, что что-то случилось.
Мэтт из последних сил оттянул резинку, чтобы получить возможность говорить
- Не бойся, Мэр, я всегда буду с тобой, только не так... Это слишком глупо ... глупо..
Вбежавший медперсонал чуть не сбил ее с ног, в ушах набатом отдавалось прерывистое пищание датчиков. Она не помнила, вывели ли ее из палаты или она вышла сама. В ушах словно зацикленная запись на сломанной пластинке повторялись крики:
- Разряд, еще разряд!
И звуковой пунктир, на фоне превратившийся сначала в сплошной звук, а затем и вовсе утихший. Она стояла лицом к желтой стене напротив двери, не решаясь обернуться и посмотреть. Казалось, что если она обернется, она примет тот факт, что все это происходит на самом деле. И, когда в очередной раз она услышала за спиной знакомые шаркающие шаги, уже знала чего ожидать.
- Я сожалею... - он сделал паузу всматриваясь в ее глаза, как будто для того чтобы удостовериться, нужна ли ей дальнейшая информация. - Кровоизлияние в мозг. Мы сделали все, что от нас зависит. Я сожалею,- повторил он.
Эта фраза как будто записалась в ту вереницу звуков, которая уже, не переставая, гудела в ее голове, она была словно финальным аккордом, под который ее организм сдался. Сознание милостиво отключилось, и девушка, без лишнего трагизма, как-то буднично, словно ложась спать после тяжелого дня, осыпалась на пол.
Дальше все было словно в тумане. Несколько дней в больнице, отец из последних сил, старавшийся держаться, дождливый вечер, в который они вернулись домой и похороны на следующее утро. Вторые в ее жизни. Она даже не плакала, стоя среди тех, с кем они всегда жили рядом, с друзьями, знакомыми - все они были здесь, живые и здоровые. А Мэтти будто бы был не здесь у ее ног в только что выкопанной могиле, а где-то недалеко, среди своих друзей.. Но деревянный крест рядом с надписью "Диана О 'Брайан 1975 - 1993" был словно немым доказательством того, что она так не хотела принимать.
****
Мэрин поеживаясь опустилась на колени рядом с камином и закрыла лицо руками. Языки пламени, словно соревнуясь друг с другом, плясали по потрескивающим поленьям, но жар от них почему то обжигал, не согревая. Пальцы немели от холода, несмотря на два свитера, в спешке одетых один на другой. Внезапно выдох превратился в облачко белого пара, что совсем уж нельзя было списать на озноб в жарко натопленном помещении. Лампочка люстры лопнула, ярко вспыхнув на прощание, и с надтреснутым звоном осыпалась на пол. Словно в некачественном кино с помехами на фоне окна возник силуэт, который она бы узнала из тысячи. На нее смотрел брат. Смотрел так же как раньше, когда был жив, но что-то неуловимо изменилось.
-Мэр, помоги мне... -призрак периодически бледнел и сквозь него было видно, как запотевшие стекла покрываются узорами льда.
Свет фонаря, падавший из окна, казался единственно реальным, проходя тень брата насквозь.
Он одним рывком переместился,возникнув прямо перед ней.
- Мэр, ты должна уйти, уйти ко мне! Я не хочу больше так, один! -он опустился рядом с ней на одно колено в робкой попытке обнять сестру, но полупрозрачные руки прошли насквозь. Бессильно опустив плечи, он замер, ожидая ответа.
- Мэтти, я, наверное, сошла с ума... Я так тоскую по тебе, что теперь у меня галлюцинации. Бедный отец, он думал смена обстановки мне поможет, но теперь вот это! - девушка шептала, сбиваясь на всхлипы и смотря куда-то в сторону.
- Мэр, это я! Это правда я! - Мэтт снова возник, в полный рост посередине комнаты. На этот раз голос звучал гулко, громко, но как будто через одеяло. Фонарь за окном тоже замигал в предсмертных попытках сохранить целостность.
Мэр упала, накрывая голову руками.
- Нет, Мэтти, это не ты... Ты не такой, ты совсем не такой!!
Глаза призрака сверкнули стальным блеском. Похоже, он потерял остатки самообладания, а вместе с ним и человечности.
Пламя камина, практически угасшее, вспыхнуло, разливаясь огненным ручьем по полу, словно голодный зверек перескакивало с предмета на предмет, в абсолютной, неестественной тишине.
- Я сделаю это сам, раз ты боишься!
Мэр откатилась под письменный стол в попытке пробраться к двери. Леденящий холод внезапно сменился удушающим жаром.
Дверь вздрагивала от ударов с той стороны. Были слышны неразборчивые крики, но девушка так и оставалась в позе эмбриона, постепенно теряя сознание.
Последнее, что она помнила - глухой стук выломанной двери, падающей в комнату.
***
Говорят,на грани смерти перед глазами у человека проносится вся жизнь. Но никогда не говорят почему.
Потому что Ангел, приходящий за душой, стоит рядом. Или же Мрачный Жнец.
Приоткрывая залитые слезами глаза, Мэрин почти видела такое знакомое почему-то лицо, окруженное мягким золотым сиянием. Улыбку, которая еще тогда показалась ей странной.
-Gabriel, - прошептала она, снова закрывая глаза. - Тебя не существует...
Часть 3 Déjà vu
Часть 4 Debes, ergo potes
Часть 5 I want it to be over
Часть 6 Carry on my wayward son