5 глава.С каждым новым шагом Габриэль чувствовал, как возвращается назад, отсчитывая не сколотые плитки больничного пола, а тысячелетия. Возвращается то время, когда он был ребенком, насколько может быть ребенком ангел. Безгранично верящим, безгранично любящим, окруженным теми, кто отвечал ему такой же любовью, ребенком. В то время, когда отец был рядом.
Сейчас слабое человеческое тело чудесным образом возвращало его в это состояние, будто перечеркивало предыдущие столетия, подчиняя себе бессмертную ангельскую сущность, заставляя переживать каждый вдох и выдох, задыхаться от одной близости к человеку, которого он обязан был спасти, спасти любой ценой. К человеку, к которому ему было невыносимо больно даже приближаться, не имея возможности исцелить.
Что может приостановить часовой механизм на бомбе саморазрушения? Что может заставить человека думать, чувствовать, бороться?
Только то, чем он занимался большую часть своей жизни.
Ноги ненавязчивыми мурашками напоминали о том, что пора бы уже слезть с перил, на которые Габриэль забрался, задумавшись. Мягкая белая обувь сползала с ноги, и, наклонившись ее поправить, Габриэль самым глупым образом потерял равновесие и упал на старый кафель лестничной клетки. Он поднялся, потирая ушибленное колено и отряхивая смявшиеся больничные штаны. Оставалось только радоваться тому, что он не улетел в противоположную сторону — на ступеньки лестницы, ведущей вниз.
Взгляд упал на яркую обертку шоколадки, выпавшей из кармана и откатившейся на пару метров. Прихрамывая, Габриэль поднял ее и внимательно посмотрел по сторонам. Это был не иначе как пинок от мироздания, намекающий ему, что времени на раздумья почти нет, нужно действовать.
Решительно набрав воздух в легкие, он зажал шоколадку в руке и направился туда, откуда уже дважды буквально убегал, не в силах справиться с собой. Перед глазами встал иронично-непреклонный вид Смерти, аккуратно разворачивающего желтоватый листок перед его глазами. Сэм — в списке. А значит, даже не смотря на данный Гейбу шанс спасти Сэма, времени осталось очень и очень мало.
За время недолгого пребывания в этом месте он успел запомнить каждый поворот, поэтому шел, погруженный в свои мысли. Когда он понял, что его заметили раньше, чем он того ожидал, он поступил совсем как обычная школьница, растерявшаяся от неожиданного внимания. Он просто прошел мимо, буквально кожей чувствуя изучающий и заинтересованный взгляд Сэма. Но уйти совсем ему не дали.
- Мэриан, стой! - до Габриэля даже не сразу дошло, что обращаются к нему, поэтому он прошел еще пару шагов и только потом резко развернулся к Сэму.
Тот стоял, опираясь на дверной косяк — с трудом, но стоял и даже пытался улыбнуться ему. Наверное, в его глазах Габриэль выглядел забавно. Растрепанная рыжая девчушка в больничной пижаме, таскающая ему шоколадки.
Сделав несколько шагов на негнущихся ногах, Габриэль подошел к Сэму и молча протянул шоколад, не поднимая глаз. Тот на секунду задержал его руку в своей, принимая подарок. Мгновенно появилось желание развернуться и уйти, слушая стучащий в ушах пульс.
-Стой, куда же ты?- Сэма, похоже, уже ничего не удивляло. Давай съедим ее вместе!
Окрик отрезвил Габриэля, выводя из состояния ступора. Он поднял глаза. Сэм пытался справится с оберткой.
- Давай съедим ее вместе.
Сэм поднял глаза. Безгранично уставшие, с полопавшимися капиллярами. Но в его взгляде все еще светилось то, что Габриэль заметил при первой встрече. Человек смотрел на него без тени озлобленности, как ребенок, которому просто очень нужно лечь спать.
- Спасибо.
То, что Габриэль собирался сделать, было почти безумно, но виделось единственным выходом. Ему даже не придется прикладывать усилия, чтобы выглядеть естественно, нужно просто поддаться тому беспорядку, что творится у него в голове.
- Хотя это же я украла шоколадку, чего я тебя благодарю...
Сэм бросил попытки открыть неподатливую обертку и попробовал усмехнуться.
- Давно ты тут лечишься? -вопрос был задан скорее с целью поддержать беседу, но и этому Габриэль был рад, положившись на волю случая.
- Вот уже пять недель. Иду на рекорд, - память Мэриан почти не подводила, подсказывая нужный ответ.
- Из-за чего? - о, как много Габриэль мог сказать в ответ на это. Например, что его вернули из небытия, и, похоже, только ради того, чтобы он почувствовал себя полным идиотом, не имеющим возможности что-то исправить привычными методами. И из-за чего? Из-за одного неуемного охотника, который, несмотря на всю свою силу и смелость, был сейчас беспомощным, как ребенок. Но это была причина Габриэля. Мэриан же должна ответить иначе... Но как?
- Неважно.
Весь этот разговор казался Гейбу неважным, поэтому он пропускал вопросы, как будто щелкал кнопку "дальше", ища, за что зацепиться.
- Мне хреново, понимаешь! Я хочу, чтобы все кончилось! - неожиданно для себя произнес Габриэль в ответ на очередную попытку выяснить диагноз.
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВСЕ КОНЧИЛОСЬ. Это не была фраза Мэриан. Это была его, Габриэля, фраза. Видимо, он слишком увлекся.
Сэм даже переспросил, вглядываясь ему прямо в глаза, будто силясь что-то вспомнить.
- Что кончилось?
- Все.
Да, все. Это странное представление, устроенное с неведомой Габриэлю целью. Эта непрекращающаяся боль, с которой он не был знаком ранее. Эта жизнь, которая длится уже так долго, что он начинает забывать, кто он есть на самом деле, меняя лица и окружение. Впрочем, отвечать снова нужно иначе.
- Ну, давай же! Скажи, что я молода, и мне есть, ради чего жить!
- Боюсь, ты мне не поверишь, - произнес, даже как-то смутившись от неожиданного вызова, Сэм.
- Именно.
Дальнейший диалог окончательно убедил Габриэля в верности выбранной стратегии. Конечно же, Сэм, как истинный рыцарь, не оставит несчастную девушку в беде и попробует ей помочь, тем более что проблема была как раз по его профилю. Наверное, сейчас ему даже не кажется странным, что Мэриан просто взяла и поверила ему, как не кажется странным неожиданно подвернувшееся в таком месте и в такое время дело. Сейчас его мозг, скорее всего, схватился за возможность думать и действовать, как за последнюю соломинку, которая не позволит ему еще глубже погрузиться в себя, окончательно увязнуть в нерадостных мыслях и созданных Люцифером глюках.
Оставалось только обставить всё как можно более правдоподобно.
- Может быть, у тебя осталось что-то из вещей брата? - Сэм говорил с привычными интонациями, почти не сбиваясь, как он обычно разговаривал с теми, кто попадал в подобные ситуации. Говорил с позиции силы, забывая о том, что в любом случае в данный момент его положение гораздо хуже.
Габриэль поднял руку и, опустив рукав пижамы, неуверенно выбрал один из нескольких тонких браслетов — тот, что был особенно потертым. Было видно, что его не снимали ни разу с тех пор, как крепко обвязали вокруг запястья.
-Да, вот. Он сам его сделал.
***
Это точно был тот самый браслет, который привязывал к себе душу брата Мэриан. Когда Габриэль коснулся его, то на мгновение перед его глазами возник душный летний день. Неуклюжий долговязый подросток с улыбкой, отражающей скорее насмешку над собой, занимающимся таким несвойственным мальчишкам делом, чем хорошее настроение. К потрепанной ткани джинс была приколота булавка с закрепленными на ней тонкими ниточками мулине.
- Чёрт, ну почему я не взял ножницы, - острый нож для резки бумаги сорвался и, вместо того чтобы отрезать конец нитки, рассек подушечку большого пальца, и ярко-алая капля скатилась на только что сплетенную нитку браслета с не очень ровными узелками.
- Три часа я сидел над этой фигней, а теперь придется переделывать! - Мэтт обиженно слизнул каплю крови с пальца, сожалея о том, что в ткань браслета алая субстанция уже впиталась, и попробуй он ее слизнуть, только размазал бы.
Мэриан незаметно подошла сзади и обняла его за плечи, мягко отбирая неудавшийся подарок.
- Не вздумай. Может, так даже лучше, ты не подумал? Теперь часть тебя всегда будет со мной, где бы я ни была, - она протянула руку, позволяя завязать браслет на запястье.
***
- Он поранился тогда.
Сэм снова оживился, разглядывая, правда, не браслет, а лицо своей собеседницы, и от этого взгляда Габриэль чувствовал себя обманщиком, кем-то, кто проник без приглашения на чужой праздник, где его принимают за своего только потому, что на нем знакомая маска.
- О, значит, на браслете его кровь? - в голосе Сэма читалось недоверие, уж слишком просто решалась задачка. Но замешательство длилось всего пару секунд, а затем уступило место привычному ходу мыслей. - Мэриан, у тебя есть соль? И зажигалка?
-Эмм... Если нужно, я могу достать.
Сэму оставалось только удивляться тому, как легко девушка соглашается с ним и как мало она задает вопросов. Правда, была еще одна причина для удивления. За все время их разговора Люцифер ни разу не появился, как будто его не существовало. Он все еще находился рядом, но не воспринимался таким реальным, и это позволяло Сэму вынырнуть из того болота, в котором Дьявол пытался утопить его каждую секунду, и восстановить дыхание. А еще Люцифер, до этого не дававший Сэму съесть ни завтрак, ни ужин, который приносили в палату, почему-то игнорировал шоколадку Мэриан. Сэм спокойно мог съесть нехитрый подарок, не опасаясь, что из него полезут опарыши или хитро моргнет чей-нибудь глаз.
Габриэль вышел из палаты, уже не удивляясь безлюдности коридоров. Пусты были даже посты дежурных медсестер. Знаки, которые он начертил, не пускали сюда демонов, но отлично выпускали людей, которые, похоже, не возвращались из-за невидимой границы. Некоторые лампы были разбиты, другие мигали. Сквозь разбитые стекла прилетали крупные капли дождя, оставляя на полу лужи, которые некому было вытирать.
Впрочем, один человек здесь все-таки был - мужчина средних лет в сбившемся белом колпаке. Бледно-серый цвет его лица выдавал крайнюю степень испуга. Он наклонялся к плинтусу, заглядывал под плакаты, наклеенные на стену, оглядывал каждый угол, сверяясь с какой-то бумажкой. Он, казалось, не хотел замечать никого, увлеченный своим занятием. Габриэль бы решил, что это какой-то пациент смог открыть дверь палаты и теперь ищет древние знаки индейцев майя, но радостный вскрик заставил его присмотреться лучше. Резко обернувшись, Габриэль увидел, как под руками мужчины исчезает одно из его художеств, оставляя брешь в обороне. Мимо этого он точно не мог пройти спокойно. Девушка не вызвала подозрений у мужчины, которому, похоже, пригрозили немедленной расправой черноглазые товарищи этажом ниже. Он даже не ответил на приветствие, продолжая ожесточенно отирать уже засохшую кровь от штукатурки.
Габриэль не стал пытаться выяснить, чем именно ему пригрозили или что пообещали, и тем более, как объяснили причину, так как, скорее всего, всё было очень банально, вроде: "Иди и сделай, иначе твои внутренности пойдут на сегодняшний суп!" Поэтому он просто дотронулся до затылка несчастного, имитируя пальцами электрошок. Мужчина грузно обвалился ему на руки, грозя раздавить. Но головой о кафель он, по крайней мере, не стукнулся, поэтому Габриэль с чувством выполненного долга оттащил его подальше от прохода. Как минимум час-два здорового сна бедняге были обеспечены. Затем, хмыкнув, Габриэль запустил руку к мужчине в карман и достал зажигалку.
- Всегда любил бытовой вандализм во имя высшего блага, - зачем-то пробормотал он себе под нос, благодарно подкладывая под затылок мирно сопящего повара какую-то папку с документацией. Оставалось только найти соль, и можно было возвращаться к Сэму.
Соль обнаружилась в кладовке, на нижних полочках тележек, в которых развозили еду по палатам. Потратив несколько драгоценных минут на то, чтобы ссыпать содержимое нескольких солонок в одну, Габриэль получил достаточное количество. Оставалось надеятся, что Сэма оно удовлетворит. В исходе дела он не сомневался. Мэтт придет, как только Габриэль его позовет, и даже если бы не было браслета, он нашел бы способ отправить брата Мэриан туда, где он давно должен был оказаться.
Вид из окна кладовки открывался неутешительный. Игнорируя дождь, люди без верхней одежды вышли на улицу. Они напоминали армию зомби. Не перекидываясь с друг другом ни словом, они просто стояли и смотрели. Некоторые были ближе ко входу и, похоже, кого-то ждали, вглядываясь вдаль. Габриэль даже знал, кого именно. Еще одна группа интересовалась непосредственно окнами этажа, на котором находился Габриэль. Хорошо, что ему не пришло в голову выглянуть из окон коридора, иначе он рисковал получить чем-нибудь в голову. Маленькое же окно кладовки оставалось без внимания.
Да, вечеринка обещает быть жаркой. Охотник, ангел-склеротик и демон в бегах против толпы марионеток. Только одно вселяло надежду - мозгов у этих троих было больше, чем у всего этого сборища, перемноженного на десять, и как следствие, шансы на то, чтобы добраться живыми, у них имелись.
Соль попала на обожженую руку, и Габриэль раздраженно подул на нее, удивленно рассматривая волдыри на тонком запястье и воспаленную кожу ладони. Вессель не выдерживал своего второго пилота в полной мере. Наверное, у Сэма могли бы возникнуть вопросы, почему девушка здесь почти пятый месяц, а ожоги совсем свежие, но Габриэлю хотелось надеяться, что не возникнут. Ощущения были не из приятных, поэтому спасением послужила маленькая раковина, предназначенная, скорее всего, для работников медперсонала. Кран, видимо, долго не открывали - при попытке открутить вентель из трубы донеслось сердитое шипение, и вырвавшаяся струя воды брызгами окатила не только руки, но и лицо. Тонкая кофта тоже основательно намокла. Зеркало над раковиной отражало миловидное личико, на котором выделялись глаза. Их выражение свидетельствовало либо о том, что девушка оказалась в психбольнице по веской причине, либо о том, что в данный момент ее тело принадлежит шестикрылому ахрангелу, пытающемуся вести себя так, будто он земная девушка. Габриэль привычным жестом поправил волосы мокрой рукой, укладывая их так, как ему казалось удобнее. Оставалось признать, что что-то в этом точно было. Не зря Михаил отдавал предпочтение женским весселям, о чем свидетельствовали его многочисленные изображения. Мысль об этом заставила Габриэля рассмеяться самым откровенным образом. Потому что в данный момент и с него можно было бы написать классическую икону. Вот только простыню пооткровеннее натянуть и дать в руку стереотипный белый цветочек с резким запахом, от которого у большиства болела голова. Только круги под глазами и уставший вид свидетельствовали о том, что скоро Габриэль в полной мере поймет состояние Сэма - упрямое тело намекало на то, что сутки на ногах — это, пожалуй, слишком. Но сейчас Габриэлю некогда было об этом думать, так что он снова быстрым шагом стал продвигаться по коридору, сторонясь окон.
Сэм с заметным оживлением приветствовал его, хоть было и заметно, что каждое движение давалось ему с все большим трудом. Иногда он замирал с отсутствующим видом, и тогда казалось, что еще секунда - и он всем своим огромным телом упадет на пол. Он аккуратно взял баночку соли из рук Мэриан, пытаясь улыбнуться в ответ на невольную улыбку Габриэля. Несмотря на всю эту ситуацию, несмотря на то, что она была изначально ненормальной и неправильной, Габриэлю было как-то спокойно от того, что он может находиться рядом. Первоначальная неловкость сменилась странной уверенностью, что все, что он сейчас делает, правильно. Правильно даже то, что сейчас он изображает детский сад для начинающих охотников, пытаясь как-то отвлечь внимание на себя. «Делай, что хочешь, но если надумаешь жениться - я бы не советовал брать его фамилию». Фраза его недавнего гостя некстати всплыла в памяти, почему-то заставляя покраснеть.
Сэм тем временем старательно пытался сделать круг из соли, но вестибулярный аппарат подводил его, поэтому он больше времени уделял удержанию равновесия, чем своему занятию. Видимо, для него это было очень важно - не упасть носом в пол на глазах у девушки. Примерно наполовину закончив круг, он вдруг как-то странно вздрогнул, выронил солонку и виновато посмотрел на Мэриан.
-Я ... не .. могу, - он бессильно прислонился к стене, обхватив руками колени. - Сделай круг сама.
Габриэлю не надо было объяснять, что в этот момент Сэм видел Люцифера, который, стремясь утянуть его в бесконечный кошмар, наверняка показывал какие-нибудь фокусы в своем неподражаемом стиле. Уж кто точно обладал юмором классического патологоанатома, так это Люцифер. Габриэль понимал, что это всего лишь воображение Сэма, но ему безумно хотелось увидеть сейчас Люцифера и показать ему, где чья песочница. Это было глупо и по-детски обидно, что как только ему более-менее удалось наладить контакт, все снова становилось плохо.
Круг, скорее похожий на амебу в попытке деления, был готов. Сэм встал и, взяв Габриэля за руку, шагнул внутрь. Когда они оказались так близко друг к другу на небольшом участке пространства, ограниченном лишь тонкой белой линией на полу, Габриэлю снова захотелось убежать куда-нибудь подальше, чтобы только перестать чувствовать себя настолько странно. Странно от того, что ему нужно было думать, как спасти этого неугомонного охотника, как провести сюда своего непутевого брата и подсказать ему верное решение, но в данный момент его мысли улетали в совершенно другом направлении. Он думал, например, о том, насколько здорово было бы, если бы этот момент мог продлиться как можно дольше. Было бы здорово, если бы Сэм так и не отпускал его руку, а может быть, даже обнял. Терпкий лекарственный запах, смешанный с еле ощутимым запахом хлорки, исходящем от больничной одежды, действовал на Габриэля одурманивающе. Причем настолько, что у него возникло минутное желание на время передать управление хозяйке тела. Чтобы не наделать глупостей. Хотя никто не гарантировал, что их не наделает она.
Сэм поднял руку Мэриан, пытаясь развязать тонкую хлопковую нить. Три- четыре попытки подцепить узелок закончились тем, что он просто дернул за него с двух сторон, разорвав на месте завязки. Резкое движение вместе с щелчком лопнувшей нити напомнили Габриэлю о том, что он все-таки должен заниматься делом, а не витать в облаках.
Впрочем, Мэтт сам будто ждал своего часа. Несчастная лампочка, будь она одушевленной, уже бы скончалась от переизбытка эмоций, настолько часто ей приходилось реагировать на проявление сверхъестественного в пределах больницы. Видимо, на этот раз ее сверкающая нить окончательно сдалась, и осколки стекла с обиженным звоном посыпались на пол. Второй актер этого спектакля — брат Мэриан - был убедительным по той причине, что не знал сценария. Когда огонь коснулся браслета, действие пошло по ривычной схеме. Более растерянный, чем рассерженный призрак возник, попутно уронив пару стульев, которыми была изнутри заперта дверь. Мороз, появившийся вместе с ним, свидетельствовал о том, что зыбкая граница между потерянной душой и мстительным духом практически пройдена Мэттом. Габриэль чувствовал, как перестает саднить обожженные руки, и белым облачком застывает дыхание.
- Мэриан, нет! Ты не можешь! - и снова фраза была обращена не к тому. Мэриан не могла его услышать. Она вообще не могла ничего услышать или увидеть, находясь где-то рядом с сиянием архангельской благодати. Если хозяин весселя обычного ангела чувствовал себя привязанным к комете, то Мэриан была в непосредственной близости от сверхновой звезды.
- Ты не можешь! - это было обращением к Габриэлю. И тут Мэтт жестоко ошибался. Габриэль мог. Успокаивало только то, что для несчастного паренька такой исход был лучшим из возможных. То немногое, что привязывало его к земле, исчезло настолько быстро, насколько было нужно, чтобы призрак не сказал ничего лишнего и не вызвал подозрений.
Габриэль испытал минутное облегчение, которое сменилось паникой при одном взгляде на Сэма. Пошатнувшись, всем своим огромным ростом нависая над хрупкой фигуркой Мэриан, человек терял сознание. И это была не обычная мгновенная безболезненная отключка с последующей темнотой, а медленное угасание, еще более мучительное потому, что оно давало возможность бороться и осознавать окружающее. В глазах Сэма читался испуг и осознание того, что, возможно, это и есть тот самый конец, к которому он был почти готов - или убедил себя в этой готовности. Но на пороге неизбежного ему хотелось молить о еще хотя бы паре минут на то, чтобы вдохнуть и подготовиться. Но рядом не было никого, кроме странной рыжей девушки, которую Сэм схватил за запястье в попытке удержаться на ногах и в результате чуть не уронил за собой на пол. Сейчас он даже не помнил ее имени, не помнил, что происходило минуту назад, и почему она тут, с ним, в почти полной темноте и холоде. Но она была здесь. И почему-то он не мог разглядеть черты ее лица, будто его память не желала удерживать её внешность как что-то ненужное. Рассредоточенный взгляд рисовал, словно галлюцинацию, совершенно другой образ, который он не мог индентифицировать, но это был кто-то давно знакомый, кто-то, кого он был бы рад увидеть в последнюю минуту.
Габриэль, по чистой случайности избежавший участи быть придавленным к полу огромным телом Сэма, придерживал его голову, лихорадочно пытаясь сообразить, что делать. Он не мог просто так сдаться, ведь он же оказался здесь ради чего-то? Ведь не могло же это все быть изощренным наказанием за его многотысячелетний бунт? Стать свидетелем смерти того, ради кого он однажды уже смог отдать свою жизнь...
-Нет, нет. Не так и не здесь, Сэм!
Отчаянно, крепко, - так, как ему хотелось все это время, - Габриэль обнял Сэма, чувствуя, что руки еле-еле сходятся на спине человека. Угасающий взгляд Сэма был направлен куда-то сквозь него, как будто он рассматривал что-то на расстоянии. Сухие губы с темными полосками трещин были прямо напротив лица Габриэля, и тот поддался желанию, казавшемуся единственным возможным выходом. Может ли ангел верить в чудо, сам, по сути, являясь чудом? Именно о чуде молил Габриэль, отчаянно приникая губами сначала к горячему лбу Сэма, а затем к его губам. Он пытался вдохнуть часть собственной силы в угасающую физическую оболочку человека, благодаря которому эта планета еще позволяла себе роскошь вертеться, не свалившись в апокалиптическую воронку. И этот человек не только был достоин жить, он заслуживал своего личного архангела — архангела, готового умереть за него здесь и сейчас, если бы только это помогло. С облегчением поймав дрожащими губами едва теплящееся дыхание Сэма, Габриэль, не прерывая поцелуя, настолько осторожно, насколько мог, обжигая благодатью и без того истерзанные руки, сделал попытку затормозить необратимый процесс угасания мозга и погрузить Сэма в подобие комы. Это был один шанс из тысячи. Сэм вздрогнул и замер в руках Габриэля. Неровные, еле слышные выдохи прекратились. Габриэль отказывался верить в то, что он проиграл, категорически отказывался. Он поднёс к губам Сэма зеркальное лезвие ангельского клинка. И — не сразу, но в тот момент, когда Архангел уже решил, что все напрасно, - на ледяной грани клинка образовалось крошечное запотевшее пятнышко. Одно это пятнышко давало надежду удержать Сэма здесь, на земле. И эта надежда, почти утерянная, подействовала на Габриэля, как внезапно раскрывшийся парашют, почти на грани невозврата. Надежда, отдававшаяся странным облегчением в сердце и предательской слабостью в мышцах.
Несколько секунд Габриэль просто наблюдал за тем, как появляется и исчезает свидетельство дыхания Сэма на грани клинка, и пытался восстановить собственное дыхание - затылок тянуло, а голова кружилась, как от нехватки кислорода. Но тишина была прервана тяжелыми шагами в коридоре. Они были крайне неожиданны и могли свидетельствовать либо о том, что контроль над больницей ослаб, и персонал пытается вернуться к своим обязанностям, либо о том, что защита, установленная Габриэлем, пала. Бросив взгляд на лежащего на полу Сэма, он скользнул ближе к дверному проему, готовый в случае надобности защищаться столько, сколько сможет, но опасения оказались напрасными. Санитары, вбежавшие в комнату, были абсолютно чисты. Они не заметили прижавшуюся к стенке фигурку. Однако, ослабление контроля над больницей было верным признаком того, что где-то контроль усилился, а значит, гостей ждут совсем скоро.
***
Сумрак сгущался непривычно рано, в огнях фар туман казался застывшими в воздухе невесомыми каплями дождя - или это и правда был дождь? Дин Винчестер не знал наверняка, что произойдет в следующие несколько минут, и что он будет делать. Он старался не придумывать четкого плана, действуя сугубо по наитию. Он просто закрывал глаза, отключаясь от окружающего мира, требующего от него немедленных решений, медленно выдыхал и поступал так, как ему казалось на тот момент более правильным поступить. Сейчас только это спасало от желания стукнуться лбом о руль и заорать "Что вообще тут происходит?!" На заднем сиденье ядовито улыбалась Мэг, игриво накручивая прядь волос на палец. Её мурчащие интонации вызывали у Дина желание стукнуть ее чем-нибудь нелегким, как его судьба. Но его главная проблема сидела не на заднем сиденье, а на переднем. Периодически эта проблема поднимала на него свои голубые глаза и изрекала что-нибудь в высшей степени благовоспитанное, что порождало в сознании Дина острый когнитивный диссонанс — слишком уж теперешний Кас отличался от того, с которым он последний раз встречался. Неужели этот самый ангел, который сейчас не подозревает о собственной сущности и рассуждает о том, что на все воля Творца, не так давно, не слушая никого, вскрыл Чистилище лобзиком, оставив короля ада с носом, и взорвал собственного брата-архангела?
Но если опустить факты, даже не это беспокоило Дина. Сейчас, когда он сидел рядом с Касом вот так просто, почти как друг, между ними не было этого привычного негласного барьера «небо-земля», который до этого момента чувствовался во всем. Он чувствовался даже тогда, когда Кастиэль сидел на краешке его кровати, ожидая, когда Дин проснется. Дин не мог примерить на Кастиэля нормы и приличия, к которым привык сам, хоть и пытался ему объяснить что-то про личное пространство... По сути, он принимал тот факт, что Кас имеет право появляться за его спиной в самое неподходящее время. И находиться столько, сколько посчитает нужным. Если бы существовала какая-то видимая шкала отношений, то со стороны Дина она равномерно поднималась бы на уровень доверия и выше, а со стороны Кастиэля как будто замерла бы на грани долга и обязанностей. Дин был очень зол на того самого Кастиэля, который практически умер на его глазах, на того Кастиэля, чей бежевый плащ сейчас лежал в багажнике Импалы, выстиранный и отглаженный. Дин не знал, зачем сделал это. Даже не задавался вопросом, зачем, вернувшись в тот вечер в гостиничный номер, он долго, почти со злостью отстирывал каждое пятнышко с выцветающей ткани. Затем же, наверное, зачем шел чинить импалу, когда все становилось совсем плохо. Потому что это он мог исправить.
На того, кто сидел сейчас рядом с ним, Дин не был зол. Рядом с этим ангелом, считающим себя человеком, он чувствовал надежду на то, что получит ответ, который надеялся получить. Какой-то отклик на то, что он неосознанно вкладывал в эти отношения. И тем больше его раздражала Мэг, в каждом движении и слове которой свозил намек на то, что пора бы "фарфоровому ангелочку" заняться делом.
Дорога подходила к концу, и в этот раз он приближался к этому странному зданию, выделявшемуся среди небольших домиков, его окружавших, с чувством непонятной уверенности в том, что без брата — живого и здорового - он отсюда не уедет. И плевать на то, как именно и с какими на этот раз неожиданностями это случится. А в том, что ему удасться цивилизованно протащить Каса под видом странствующего целителя к кровати Сэма, Дин сомневался изначально. Слишком просто в этой жизни у него только пироги пропадали. Он остановил Импалу поодаль от основной стоянки машин, опять же, слушаясь интуицию.
Кастиэль, или как там его теперь... Эммануэль — словно и не думал сдвигаться с места. Он даже улыбался, покачивая головой в такт ему одному слышной мелодии. У Дина мелькнула шальная мысль протащить его в больницу под видом очередного пациента, но она не задержалась ввиду того, что это отняло бы драгоценное время, которого у них не было. Махнув рукой на логику и какие бы то ни было планы, охотник вышел из машины. Глухой щелчок закрывающейся двери на несколько секунд отделил его от безумного дуэта, который он сюда привез. Но только на несколько секунд. Обернувшись на Мэг, которая вслед за ним вылезла из машины, Дин испытал мимолетное желание залезть обратно в импалу и не вылезать, лишь бы не оставаться с ней наедине - ему казалось, что каждый раз, когда Мэг смотрит на него вот так снисходительно-дружелюбно, она мысленно скармливает его тушку адским псам. Собственно, напади одна из этих тварей на Дина хоть прямо сейчас, выражение лица у нее наверняка не сильно изменилось бы. Наверное, от ее улыбки можно было бы, при большом старании, схлопотать лучевую болезнь, но не нашлось камикадзе, чтобы это проверить.
- О, а похоже, нас встречают с цветами, Дин, - промурлыкала она, указывая на вход в больницу рядом с которым, несмотря на непогоду, толпились люди, в том числе и инвалиды-колясочники. - Не самое лучшее время для коллективной прогулки всего медперсонала, не находишь?
***
Убедившись, что Сэму ничего не угрожает, и пришедшие люди искренне озабочены его состоянием и хотят помочь, Габриэль в очередной раз оценил прелесть небольших габаритов его весселя, когда смог незамеченным выскользнуть за дверь. Правда, сейчас вессель скорее мешал ему, чем помогал. Мэриан отчаянно хотела спать, её руки болели, требуя немедленного холодного компресса, а никак не схватки с еще дюжиной демонов. Исцелить самого себя у Габриэля, несмотря на все старания, не получалось. Если он сейчас отправится играть в Лару Крофт на улицу, то шансы Мэриан на последующую долгую и счастливую жизнь приблизятся к нулю. Решение отпустить девушку было мгновенным. Кастиэль уже очень близко, Сэм вряд ли очнется до его приезда. В другой ситуации, в другое время - например, до встречи с Винчестерами — Габриэлю, наверное, и в голову бы не пришло просить Мэриан остаться, а тем более вот так просто вернуть ей тело. Не так много человек на этой планете могли выдержать архангела... Но сейчас он готов был уйти, чтобы больше не возвращаться. Готов был просто позволить ей жить так, как она должна жить, и, по возможности, попытаться загладить то, что сделало предназначение с ее судьбой. Он даже чувствовал горькое удовлетворение от того, что своим решением ломает какой-то хитроумный высший план. Но того задора, какой он испытывал раньше при подобных мыслях, уже не было. Это был уже не бунт, а что-то иное, продиктованное не сиюминутным желанием, а чем-то новым, что появилось у него тогда, когда он перестал быть сторонним наблюдателем. Вызванное тем, что в устах ангела звучало почти как болезнь - человечностью.
Сам процесс не занял и секунды, как резкий вдох после погружения под воду. Всполох света на несколько секунд озарил полумрак. Аккуратно подхватив тело, которое он только что покинул, Габриэль мягко опустил его на кровать. Легкость, с которой слушалась Габриэля его сила, успела стать непривычной. Мэриан была жива, но рассчитывать на то, что она сможет прийти в себя в ближайшие несколько часов, не приходилось. Сущность архангела — комета, к которой, пусть недолго, была привязана её душа — ослепила, и оставалось надеяться, что не сожгла ее собственный хрупкий огонек.
Габриэль благодарно коснулся щеки Мэриан. Он надеялся, что сможет еще вернуться к ней и выполнить свое обещание помочь, хотя, по сути, он уже помог ей, освободив душу ее брата из ловушки между мирами, а ее саму — от сомнений в собственной нормальности. От легкого прикосновения яркие пятна ожогов стали бледнеть и исчезать, как качественный грим под струей горячего душа. Выходя, он запечатал дверь палаты не только от демонов, но и от людей, на тот случай, если Мэриан неожиданно очнется, пока в больнице еще будет продолжаться генеральная репетиция зомби-апокалипсиса.
Габриэль принял привычный ему облик не задумываясь. Он отвык быть бесплотным духом, да и собственное отражение ему нравилось больше, чем истинный облик, который, к тому же, этому миру не подходил по кодировке и стандартам. А невысокий человек с золотыми глазами, неправильной формы подбородком и хитрой улыбкой давно уже стал его частью.
И все же сейчас он скучал по мелочам вроде мягкого скрипа пола под ботинками при ходьбе. Помнится, похожее ощущение догоняло его и тогда, когда он решил раз и навсегда покинуть небеса. Привычка видеть небо под собой еще долго напоминала о себе, когда он поднимал глаза вверх.
На стоянке возле больницы Габриэль не заметил Импалы, но что-то подсказывало ему, что главные герои ожидаемого представления уже на месте. Проходя через больничный двор, он старался не вглядываться в перекошенные демонской сущностью лица людей. Очередная партия — добро и зло равнодушно расставляли шахматные фигурки. Знал ли Отец, когда создавал самых недолговечных и самых свободных из своих детей, что им суждено быть лишь расходным материалом в последующей игре?
Ворота больницы остались за спиной вместе с толпой одержимых, ауру которых Габриэль старался не чувствовать. Это было похоже на то, как люди инстинктивно задерживают дыхание, когда проходят мимо общественного туалета или помойки. Глубокий вдох был просто необходим ему, необходим был глоток вечернего воздуха, пропитанного влагой, после затхлой атмосферы больницы и запаха лекарств.
И среди прочих откликов — от плача ребенка в соседнем квартале до тихого ворчания старика, выгуливающего неподалеку маленькую собачку, — Габриэль различил слабый след благодати. Настолько слабый, что, не зная, кто именно мог бы тут быть, он бы подумал, что это след пролетавшего мимо Купидона.
Но это был Кастиэль. Кастиэль, которого кто-то могущественный попытался скрыть от чужих глаз. След благодати чувствовался как терпкий запах белого шиповника, остающийся в храме после богослужения, вместо сплошной дымки ладана. Все же с простым купидоном перепутать это было почти невозможно.
Немного поодаль Габриэль увидел их. Чутье охотника в который раз подсказало старшему Винчестеру, что въезжать триумфальным маршем в ворота - не лучшее решение.
Кастиэль стоял в стороне, задумчиво разглядывая затянутое низкими тучами угасающее небо. На его лице было совершенно несвойственное ему в последнее время выражение погруженности в себя и спокойствия. Словно Кастиэль был уверен в закономерности и своевременности каждого своего шага. Сияние благодати пульсировало слабым алым сиянием, напоминающим солнечный свет, проникающий сквозь плотно закрытые веки. Ограничитель был очевиден. Он не давал ангелу вспомнить, кто он и что сделал, мешал шквалу воспоминаний разрушить его ангельский облик, который светился сейчас в каждой его черте. Габриэль никогда не относился к Кастиэлю серьезно. Но последние события привлекли его внимание к тому, насколько разным и в то же время похожим был их бунт.
Трио вовремя заметило, что их с нетерпением ждали в том месте, куда им так нужно было как можно скорее попасть. Отчаявшийся человек, демон в бегах и пацифист ангельского происхождения, вооруженные одним кинжалом на троих. Идеальный сюжет для какого-нибудь комедийного боевика голливудского производства, но не для спасательной операции.
Было видно, с какой болью Дин смотрит на своего ангела. В нем боролось осознание единственно возможного выхода и понимание того, что он неизбежно потеряет их хрупкое понимание, потеряет вот этого земного и понятного Кастиэля, который сейчас напоминал написанную на чистом холсте репродукцию древнего шедевра. Попытаться напомнить ему о том, что произошло - значит вернуть старое, изуродованное временем полотно. А самым главным, что волновало Дина, была та боль, которая непременно догонит ангела вместе с памятью. Ведь даже самому охотнику было гораздо проще простить Кастиэлю искалеченную психику брата и попытку стать богом, чем самому Касу простить себе столь страшные ошибки.
Впрочем, выбор между ангелом и умирающим братом был слишком сложен и слишком прост одновременно. Прост, потому что заставлял брать за константу единственное, что имело смысл в данный момент - жизнь.
Габриэль наблюдал со стороны. Будь он человеком, или будь он хотя бы видим, уже давно бы демонстративно постукивал по воображаемым наручным часам.
Он слишком хорошо знал, что ему нужно сделать для того, чтобы младший брат был в состоянии справиться с демонами. Амнезия была не причиной, а следствием самой надежной защиты, которую только можно получить. Защиты от самого себя.
- Думаю, наш фарфоровый ангелочек справится.
Мурчаще-довольная интонация Мэг создавала сюрреалистический контраст с тем, что произошло секундой позже.
Кастиэль сделал несколько механических шагов по направлению к больнице, умиротворенность на его лице сменилась непониманием и растерянностью. За несколько секунд Габриэль преодолел разделявшее их расстояние и, следуя чуть позади, коснулся рукой виска младшего брата. Преграда не поддавалась, упругой пеленой сдерживая сияние. Кастиэль, обладавший силой всех душ чистилища, мог разрушить преграду одним прикосновением. Так же, как и, почти не прилагая усилий, взорвать щелчком пальцев одного из старших архангелов.
Для Габриэля же, особенно в теперешнем его состоянии, подобная задача была очень непростой.
Кастиэль не останавливался. Чтобы не разрывать контакт, Габриэлю приходилось следовать за ним.
Шагнувший навстречу демон узнал его брата и, видимо, от удивления изменил привычке сначала бить, а потом спрашивать.
- Ты же умер?
- Да, я слышал об этом.
Габриэль, обнимая брата со спины, мягко навел его руку на противника. Включилась ли его собственная ли благодать, или благодать Кастиэля, разбуженная сработавшим механизмом самозащиты, но спустя несколько секунд демон упал на мокрую траву газона, сверкнув, словно испортившаяся ламочка. Танцевать танго со смертью, одновременно обороняясь от демонов, было не лучшим решением. Тем не менее, все это было хоть и грустно, но так в духе Габриэля. На границе между абсурдом и гениальностью. Движения были механическими, но непринужденными, шаг в сторону, шаг влево, шаг вправо, вспышки яркого света. Это было действительно танцем. Любая атака, направленная на его брата, была обречена на провал. За каждой вспышкой снаружи следовала вспышка внутри. Преграда поддавалась медленно, понемногу, выпуская заключенные воспоминания.
Шоу "вспомнить все" только начиналось. За ничтожные доли секунды, игнорируя окружавшую круговерть, поразительным контрастом с реальностью один за другим следовали обрывки того, что так не хотел забывать его брат. Воспоминания сначала были холодной констатацией факта, отражали образы - лампочки, знаки на стенах, пули, не наносящие вреда. И единственным, что было отмечено всплеском чего-то незнакомого, скачком кардиограммы реальности, - были глаза человека. Светло-зеленые. И сразу же нож, точно вошедший в грудную клетку, не причинив при этом никакого вреда. Габриэль - снова невольный гость чужого сознания - узнавал необратимый процесс познания земли после неба.
В каждой возникающей картине центральной фигурой был его, Кастиэля, человек. Воспоминания, разграниченные постепенно нарастающими эмоциями, вспышками, мелькавшими лицами, вмещавшие в долю секунды то, что происходило за все то время, пока Кастиэль был на земле, были объединены константой. Его человеком. Центральной фигурой, точкой отсчета. Ориентиром в мире, раскрашенном новыми красками. Каждый сделанный ангелом выбор был «за» или «против». За Дина. Или против него. И неизменно второе вело в никуда.
Последняя вспышка благодати — и танец окончен. Кастиэль вернулся. Эммануэля больше не существовало. Как и демонов, преграждавших дорогу.
Габриэль чувствовал себя опустошенным. Он был наблюдателем. Столько долгих лет он был сторонним наблюдателем, тогда как его младший брат за каких-то три года умудрился стать частью жизни своего человека, стать для него чем-то большим. За три года пройти тот путь знания, который Габриэль пытался пройти два тысячелетия.
Вместе с памятью и ангельской сущностью к его брату вернулась и способность к самоконтролю. Защитные барьеры захлопнулись сами собой, выбрасывая Габриэля из сознания. На какие-то несколько секунд он чувствовал вессель своего брата, как свой - бешеный стук пульса в висках, ветер, пробирающийся сквозь вязаный свитер, нервную дрожь. В этот же момент он был уже не уверен в том, кто он, что он, для чего он здесь... Яркая вспышка силы, которая пробудила к жизни ангельскую сущность Кастиэля, еще больше дезориентировала Габриэля. Четкое осознание момента "здесь и сейчас " пропало. Кас перешагнул через какого-то демона и повернулся к Дину. Это был очередной шаг вперед, который сделал ангел. У Габриэля же сейчас не было четкого направления, не было пути, по которому он был бы готов идти, привычно предугадывая финал. Каждый свой шаг он делал вслепую, почти вслепую.